В рубрике «Безопасность» № 8 журнала «Банковские технологии» за 2015 г. мы начали рассказ о профайлинге и графоанализе как инструментах, позволяющих значительно расширить возможности безопасности и прогнозирования в банковской сфере. Продолжаем интервью Татьяны ГУДЕЛОВОЙ, психолога, графолога, и Константина МИТРОШИНА, профайлера, специалиста АНО ДПО «Научно-исследовательский Центр корпоративной безопасности». Интервью: Сергей Виноградов «Банковские технологии»: Человек пишет правой или левой рукой, почему не сразу двумя? Этому есть объяснение? Татьяна Гуделова: Пишущую руку определяет мозг, мы есть «правополушарные» — левши и «левополушарные» — правши. Если кратко, то левое полушарие — это логика, с его помощью мы умеем складывать слова в предложения, анализировать, считать; а правое полушарие — это образы, интуиция, непосредственное восприятие, творчество, фантазии ит. д. А раз мозг влияет на «руку», то и она может повлиять на мозг, а именно на развитие того или иного полушария. В этой связи очень полезно писать другой рукой, или просто выполнять какие-то действия, для начала самые элементарные, например, чистить зубы другой рукой. И, конечно, для мозга отличная тренировка, когда можно одновременно двумя руками делать разные движения: условно одной рисовать круг, а второй треугольник. Причем сначала более сложная фигура рисуется рукой, которая доминирует — треугольник, соответственно, когда вы поймаете себя на том, что более сложную фигуру рисуете другой рукой, можете считать, что совершили свой небольшой прорыв. Это упражнение полезно делать даже перед важными встречами, перед работой, так как синхронизирует работу полушарий, следовательно повышает и деятельную эффективность. Константин Митрошин: Это один из лучших инструментов развития мышления. Он влияет на развитие противоположного полушария таким письмом. Навык развивается достаточно тяжело, требует большого количества времени. Сам практикую третий год навык свободно писать одной и другой рукой. А кому-то это от природы дано. Есть такие уникумы, которые могут сходу так делать. Если у нас «левша», его переучивают на «правшу» по стандартной методике, у него будет лучше получаться. А вот если попытаться переучивать с «правши», когда уже прошел возраст психологического созревания (где-то после 20 лет), — это сделать очень тяжело: именно заставить работать противоположное полушарие. Что станет хорошим показателем развития личности. «Б. Т.»: Данный пример может быть взят на вооружение HR-специалистами? Татьяна Гуделова: Безусловно. Развивая мозг, мы разрушаем наш поведенческий стереотип и это идет в плюс претенденту на работу. Ведь работодатель чаще заинтересован в сотрудниках, способных действовать нестандартно. Нам присущ стереотип поведения, так называемый паттерн — предсказуемо повторяющийся шаблон, образец. Знаете, здесь есть совершенно элементарный эксперимент. Ответьте про себя, быстро, не задумываясь, на три вопроса: великий русский поэт, часть лица, домашнее животное. В подавляющем большинстве случаев будут следующие ответы: Пушкин, нос, кошка или кот. Это говорит о чем? В лимите времени человек действует стереотипно. «Б. Т.»: И это выработано общественным сознанием? Татьяна Гуделова: Если человек отвечает по-другому, это может говорить о том, что у него иные приоритеты. Допустим, он отвечает «Лермонтов». И когда с ним начинаешь говорить, становится понятен личный приоритет: он любит этого поэта, даже писал диплом или диссертацию по Лермонтову. Если же это какая-то другая часть лица, то возможно была пластическая операция, или просто очарование своими глазами, или человек стесняется какой-то части лица. Даже при нестереотипных ответах мы все равно можем разглядеть какие-то его личные паттерны. Константин Митрошин: Возвращаясь к кадрам, возникает вопрос: а как сам НВ работает, кого рекрутеры ищут? Например, как достаточно эффективно вычленять необходимые в каждом конкретном случае аспекты. Скажем: человек нацелен на. результат в целом или на процесс, на мотивацию достижения чего-то, или его надо постоянно «подталкивать»? Он будет работать из-за боязни не получить зарплату и если не заплатят, ему нечего будет есть? Или он будет работать, потому что его в первую очередь устраивает атмосфера? Кто-то будет писать отчет на 250 страниц, со всеми деталями, и это будет занудно выглядеть. А кто-то наоборот, своим мышлением четко, емко сформулирует основные направления, а детали пусть кто-то другой дорабатывает. Здесь так важна индивидуальность, пусть даже натренированная. «Б. Т.»: И это относится к ораторскому искусству? Константин Митрошин: В целом по скорости речи можно ПОНЯТЬ «наученность» человека, что ему по нервной системе изначально не свойственно. Потому что речь — это показатель динамический. Можно научиться говорить хорошо. Ведь ораторство в большей степени зависит от развития речевых навыков. Поэтому тренированный человек будет уже по-другому выглядеть, именно с точки зрения речи, если мы его будем слушать. Но такие методы, как мимика, жесты — они статические. Несложно приучиться жестикулировать, понимать, что мимика несет человеку возможности вербальной коммуникации, и ею тоже управлять. Однако в расслабленном состоянии или в режиме стресса у человека всегда появляется его психологическая база: он работает лицом и жестами так, как свойственно собственному базовому психотипу. При этом общественное начало и моменты самовоспитания снимаются в стрессе. «Б. Т.»: Значит, профайлеру для получения более полного портрета надо добиться того, чтобы поставить исследуемого в какую-то стрессовую ситуацию? Константин Митрошин: Мы включаем такую возможность в исследование конкретного человека. Это не значит, что мы ведем себя, говоря совсем уж примитивно, а-ля утюг или паяльник. Опросной практикой мы человека пытаемся «раскачать», возможно, переводя его подсознание из позитива в негатив. Не в плане того, что мы начинаем громко кричать. Наблюдая за человеком, понимаем, в какую точку, куда идти, за какие ниточки «дергать» во время беседы, чтобы изменять собеседника, его эмоциональное состояние. Тогда мы будем видеть его естественность, какой человек есть на самом деле. «Б. Т.»: За какое время специалисты-профайлеры могут дать портрет претендента на работу или заемщика? Татьяна Гуделова: По почерку соискателя графолог делает определенные выводы буквально сразу: весь вопрос в прописанных критериях работодателя к претенденту на ту или иную должность. Для скоринга, например, первоначальный вывод о благонадежности графолог сделает за считанные минуты. Явную неблагонадежность графолог увидит сразу. Мы часто проводим экспресс-консультации, которые не предполагают подготовку. Для оформления письменного заключения необходимо время, как для создания любого документа. Одно дело рассказать устно, другое дело расписать все причинно-следственные связи вывода и признаков в почерке. Знаете, для графолога рукописный текст — это как книга, которую он готов читать, как только открыл ее, а письменное заключение — как изложение прочитанного. И, безусловно, специалист-графолог сработает эффективнее, если у него четко определены критерии, а не просто: «ну, расскажите чего-нибудь». «Б. Т.»: Посмотреть человека в соцсетях, в Интернете — это тоже входит в профессиональный круг профайлинга? Константин Митрошин: Если стоит такая задача, то — да, мы можем выполнить данную работу. «Б. Т.»: Но это как дополнение к тому портрету, который будет уже сделан? Константин Митрошин: Условно портрет можно разделить так: статичный и динамичный. Мы смотрим на фотографию, на почерк и видим портрет в статике. А можем посмотреть его в целом в динамике, как видео, вживую. Например, когда решаем задачу отбора персонала и уже есть несколько кандидатов, и кого на какую должность рекомендовать. Лучше, конечно, смотреть в динамике. То есть пообщаться с претендентом непосредственно вживую. Посмотреть, какой у него мыслительный процесс, эмоциональная составляющая. Чем больше материала, тем объемнее получается задача. Касательно подбора ТОП-менеджмента, там лучше проводить собеседования. Потому что наем такого человека стоит дорого. Зарплата такого специалиста большая. И «проколоться» с ним — довольно затратно для компании. Анализ присутствия претендента в соцсетях значительно расширяет его портрет. Понятно, что сейчас люди начинают это понимать, и закрывают какие-то моменты в общественном доступе. Но даже по данному поведению в соцсетях можно многое понять в целом о человеке. Татьяна Гуделова: Существует онлайн-сервис, который на основании лайков может составить портрет человека. Насколько серьезно можно к этому относиться? Хорошо, что есть попытки приблизиться к анализу с помощью софта, но пока в этом нет ничего серьезного, подтвержденного практикой. Я всегда осторожно отношусь к методам, которые можно «обмануть», ведь человек обладая интеллектом (а хорошие аферисты имеют таковой), зная каким образом его будут оценивать, может сознательно создать себе положительный образ, размещая «правильные» фотографии, ставя «правильные» лайки в интернете и т. д. Создать некий «портрет-легенду». Все-таки любой метод, в том числе графология, вещь исключительно профессиональная, требующая фундаментальных знаний. Я, например, закончила израильский институт графоанализа Инессы Гольдберг, где только изучению почерка обучают около трех лет. В Израиле графоанализ имеет очень широкое распространение, особенно в тех областях, где присутствует человеческий фактор, в финансовой сфере, в сфере безопасности, в том числе и государственной, в полиции, в военных структурах. В Европе по разным данным до 80% работодателей применяют графоанализ для оценки персонала. В США графоанализ также довольно популярен, более 12 000 компаний применяют этот метод, среди них Соса-Соlа, Ford, Motor Company, General Electric, CIA (ЦРУ), Citibank, Merrill Lynch и др. «Б. Т.»: Татьяна, давайте порассуждаем. Технологии идут очень быстро, представляете, создадут программу, позволяющую «считывать» человека. И тогда IT — это самый главный и опасный для вас конкурент? Татьяна Гуделова: Есть попытки создать IT-продукты, занимающиеся графоанализом. В Израиле в том числе лаборатории занимаются этим вопросом с привлечением графологов. Но графология полностью не сможет перейти в сферу IT хотя бы по той причине, что невозможно набрать материал, который мы внедрим в такую программу, так как необходимо собрать группу людей, изучить, выявить их портреты, определить общее и затем эти параметры заложить в программу, но… в мире нет людей абсолютно похожих друг на друга. Даже если мы возьмем несколько миллионов людей, то мы получим несколько миллионов психологических портретов. Как в случае с фотороботом. Огромная база носов, глаз, овалов лица и прочего, но на выходе мы получим «нечто» — может быть отдаленно напоминающее самого человека. Я думаю, все видели фотороботы на стендах «их разыскивает…». Поэтому в этой области IT в обозримом будущем не конкурент, впрочем, как и для профайлинга в целом. Константин Митрошин: И у нас проблема: мы постоянно ведем разработки в этом направлении — найти константу, некую доминанту. Существуют какие-то безусловные моменты: подвижная, неподвижная нервная система, расщепленная или наоборот, зацикленная. Но вот вывести четкие константы, которые позволяют понять отличия именно по определенной константе, очень тяжело. И опять же, те нюансы, которые сейчас есть с точки зрения поведенческого момента, как машина оценивает. Она не обладает сама эмоциональным фоном. Не обладает той же самой эмпатией. А профайлеру важно обладать очень хорошей эмпатией. Чувствовать другого человека, понимать. Можно рассуждать на тему того, что это субъективно. Это некий момент понимания, как с человеком вообще стоит разговаривать, подстроиться под него, чтобы понять, дать ему раскрыться. Перед машиной сидеть, да. Есть технологии, которые работают с бессознательной частью человека. Человек даже не понимает, о чем его спрашивают. У него эмоционально все внутри «зашкаливает», потому что ему вопросы задают. И по этому можно понять, что даже тут такой полный объем, именно поведенческий, который закрыть очень тяжело. Это всегда работа: человек—человек. Машина пока эту задачу не решает.